Вайян Роже - Закон
Роже Вайян
Закон
Пер. с фр. - Н.Жаркова.
На углу Главной площади и улицы Гарибальди, прямо напротив дворца
Фридриха II Швабского находится претура Порто-Манакоре. Это пятиэтажное
здание с голым, скучным фасадом: в нижнем этаже - тюрьма, на втором -
полицейский участок, на третьем - суд, на четвертом - квартира комиссара
полиции, на пятом - квартира судьи.
В августе в час сиесты городок кажется вымершим. Одни лишь безработные,
"disoccupati", незанятые, не покидают обычного своего поста - подпирают
стены домов, выходящих на Главную площадь, словно застыли на месте и
молчат, вытянув руки по швам.
Из тюремных окон, прикрытых деревянным "намордником", доносится пение
арестантов:
Повернись, красотка, оглянись...
Безработные слушают пение арестантов, но сами не поют.
На пятом этаже претуры от пения арестантов просыпается в своей спальне
донна Лукреция.
Она просто великолепна, эта донна Лукреция: полулежит в постели,
опершись на локоть, в вырезе сорочки видна обнаженная грудь; черная грива
волос, спадающая ниже пояса, разметалась в беспорядке. На французский вкус
она, пожалуй, слишком крупна и дородна. А здесь, в южной итальянской
провинции, где женщина на сносях - объект самых пылких мужских вожделений,
она считается первой красавицей. Глаза у нее не так чтобы очень большие,
но зато всегда что-нибудь да выражают, причем выражают слишком явно все
движения души; в этот период ее жизни чаще всего - гнев, ненависть или на
худой конец неприязненное безразличие.
Когда десять лет назад сразу же после свадьбы муж привез Лукрецию в
Порто-Манакоре, все дружно стали звать ее "донна", хотя была она
всего-навсего супругой судейского чиновника низшего ранга и никто ничего
не знал о днях ее молодости, прошедших в большом городе Фоджа, где отец ее
был начальником канцелярии префектуры и имел чуть ли не десяток дочерей. В
Порто-Манакоре "донна" - это обязательно или дочь или супруга крупного
землевладельца, причем старинного рода. Но Лукрецию никто не звал ни
"signora", ни "signoria" - "ваша милость", как обычно уважительно
обращаются к нездешним. Слишком очевидно, что она именно донна, domina,
подобно римской императрице, хозяйка, госпожа.
Ее супруг, судья Алессандро, входит в спальню и направляется к жене.
Она отталкивает его.
- Совсем меня разлюбила, - вздыхает судья.
Она не отвечает, подымается, идет к окну, приоткрывает ставни. В лицо
ей ударяет удушливая волна зноя. Теперь арестанта затягивают
неаполитанскую "канцонетту", получившую премия" на последнем
радиофестивале. Донна Лукреция нагибается и видит руки, множество рук,
вцепившихся в тюремную решетку, до тут она замечает, как в темноте между
разошедшимися дощечками "намордника" на нее пялятся два огромных глаза.
Глядящий что-то говорит своим товарищам, блестят еще и еще чьи-то глаза;
пение разом смолкает, донна Лукреция чуть отодвигается от окна.
Теперь она смотрит прямо перед собой и уже не нагибается над
подоконником.
На террасе почтамта под сенью башни Фридриха II Швабского дремлют,
развалясь в шезлонгах, почтовые чиновники. От пола террасы к самому верху
башни карабкается по веревочкам вьюнок с большими бирюзовыми цветами.
Венчики свои вьюнок открывает на заре, а к пяти часам, когда их коснется
солнечный луч, закроет. И так каждое лето с тех самых нор, когда она,
молоденькая супруга судьи, переехала из Фоджи в Порто-Манакоре.
Безработные, подпирающие стены вокруг всей Главной площади, ждут, когда
появится какой-нибудь арендатор или управител
